Написала про новый роман Владимира Сорокина «Доктор Гарин», сиквел «Метели» — страшно перечесть, стыдом и страхом замираю, слегка Сорокина ругая. Впрочем Сорокин — не сорока, не отжует полбока.
— Я — Гарин, я упал в реку. Доктор Гарин теперь психиатр на титановых ногах — свои отморозил в «Метели», когда еще терапевтом ехал прививать от боливийской черной, превращающей людей в зомби. Вопреки ковидному времени в сиквеле «Метели» вируса нет. Боливийская черная отступила, зомби дезактивированы и со значками «Цой жив!» пьют в барах молоко, слушая советский рок о жажде перемен. Гарину иногда снятся зомби-сны, но вообще-то прошлое волнует его куда меньше, чем будущее.
В санатории «Алтайские кедры», где доктор Гарин лечит сумасшедших мировых политиков, никто не спит из-за токующих дроздов. Дрозды захватили бор, а казахи с китайцами наступают на Барнаул. Ядерная бомба стала рутиной жизни. «Это не я. Это это не я», — поет грустную русскую песню политик Владимир, который изъясняется только одной фразой: «Это не я». Это и правда не он. «Не кажется ли вам, что вы переоцениваете влияние политиков на современную политику?» Старые сумасшедшие политики в романе «Доктор Гарин» — самые трогательные политики ever.
Война рушит хрупкий мир санатория «Алтайские кедры», доктор Гарин падает в реку (это не метафора) и начинает плыть по вселенной Сорокина, где снова едят девочку (только вареную, а не запеченную), снова изменяют сознание суперпродуктом, от которого на приходе становишься мудрым, а когда трезвеешь — чувствуешь себя как после дневного сна в кедровом бору. Болотные медведки-мутанты, сушеный анус Ленина, суп из синички, мутный с челкой, атомная дубина, пиво в берестяных бутылках, боевые ядовитые мухи московитов, православные слоны, работающие от фекалий биороботы маяковские, карлики, насилующие гигантов в ноздри, потомственные горные часовщики-инвалиды, деревянные айфоны, запах коллективной спермы анархистов, зажаренные в цирковых цилиндрах кролики, лающие люди, птицы, львы и мокрицы — «всюду родимую Русь узнаю».
Всюду Сорокина можно узнать, кроме тех мест, которые, пока утомленный самоцитированием Сорокин спал, в его роман повписывали Пелевин и дух поэта-шестидесятника. Из-за наведенной ими фарсово-романтической шизофрении чувствуешь себя пациентом доктора Гарина: тут у нас гэг про зороастрийцев, а сразу после — большой и такой одинокий герой «в своей грубой мужской незащищенности» все-таки верит в любовь и перемены. Для тех, кому покажется, что доктор Гарин плывет мимо совсем уж, даже для Сорокина, странных берегов, внутри ривер-муви найдутся и альтернативные истории. Гарин читает «Сказки старого снеговика» Бьорна Маклафлина, замерзшего в горах. Гарин читает роман о певце Джонни, присланный ему немного недолеченным алтайской грязью пациентом-шизофреником. Бонусом Гарин разговаривает поговорками. Не суфле единым жив человек. Работа — не волк, но человек не еж. Вода — не суша, рот не сушит 🚿